– Как чудесно видеть тебя не на работе, – произносит он и садится. – Я давно хотел побеседовать с тобой наедине.

Когда он улыбается, в уголках его глаз собираются мелкие «гусиные лапки». Даже этому выражению я не могу доверять – лицо старого друга выражало то, что я некогда считала чистой благодатью.

– Мистер Престон, – говорю я, – я позвала вас сюда сегодня, потому что вы лжец.

Его глаза мгновенно расширяются.

– Прости, что?

– Лжец. Лицемер. Вор. Вы всегда говорили мне, что наружности нельзя доверять, что не все лягушки оказываются принцами. Мистер Престон, я вынуждена с тяжелым сердцем сообщить вам, что увидела вас таким, какой вы есть, – с бородавками и прочим.

– Моя дорогая девочка, я не знаю, о чем ты говоришь. Должно быть, это какая-то ошибка.

– Нет, – говорю я. – Вчера, возвращаясь из полицейского участка, я заметила вас возле ломбарда с особым фолиантом в ваших потных ручках. Вы продали его, продали первое издание «Горничной в поместье».

Мистер Престон пожимает плечами:

– Я и не отрицаю этого. Цена на книгу существенно выросла, и хотя я вижу, что ты можешь истолковать это как попытку нажиться на смерти писателя, правда в том, Молли, что мне не помешают лишние деньги. Я старею. Я хотел обсудить с тобой в том числе и это, но боялся тебя расстроить. Таскать чемоданы – работа для молодых рук, и я не знаю, долго ли еще смогу ею заниматься. Я подумываю уйти на пенсию. И чтобы все удалось, мне нужна финансовая подушка, небольшие сбережения.

– Фаберже вам не финансовая подушка! – вырываются у меня слова, и я осознаю их громкость только после того, как головы нескольких посетителей поворачиваются в мою сторону.

– Что? – шепчет мистер Престон, наклоняясь через стол. – Я в жизни ничего не украл, тем более Фаберже.

Я изучаю его лицо в поисках предательской хитринки, которая так часто идет рука об руку с ложью, но ничего не нахожу. Тогда я пробую новую тактику.

– Жила-была коробка, – начинаю я. – Внутри ее жил редкий экземпляр первого издания «Горничной в поместье», принадлежавший мисс Серене Шарп. Коробка стояла на стойке ресепшена. Но тут срабатывает пожарная сигнализация, и – пуф! – в одну секунду коробки уже нет. А следующий раз, когда я увидела эту книгу, был, когда ее держали вы.

– О Молли, – качает головой мистер Престон, кладет локти на стол и закрывает лицо ладонями.

– Локти не предназначены для стола, ни в этих обстоятельствах, ни в каких других, – напоминаю я ему.

Мистер Престон вздыхает. Однако все же убирает свои конечности со столешницы.

К нам приближается официант.

– Всем привет. Вы уже готовы сделать заказ?

– Шардоне, два бокала, – говорит мистер Престон.

– Я не буду вино, – возражаю я. – Мне воды. Сегодня нам нечего праздновать.

Официант переводит взгляд с меня на мистера Престона, ожидая дальнейших объяснений, а не получив их, ускользает.

– Молли, – произносит мистер Престон, – я хотел бы кое в чем признаться.

Вот он, тот момент, когда все мои иллюзорные страхи обратятся уродливой реальностью, когда все доверие к человеку, который был для меня почти членом семьи, разрушится в мгновение ока. Но я выжму из него правду.

– Итак, вы признаетесь: вы отравили мистера Гримторпа.

– Что?! Я этого не делал! – взрывается мистер Престон. – Как тебе такое в голову пришло?

Я внимательно смотрю на него, изучаю лицо. Он на грани слез.

– Молли, единственное, в чем я виновен, – это маленькая безобидная ложь, – говорит он, хватает салфетку из подставки на столе и вытирает лоб, прежде чем продолжить. – Несколько дней назад, когда ты спрашивала меня про мистера Гримторпа, я притворился, что не знаю его. Но я знаю. Вернее, знал, когда-то очень давно. – Он делает паузу, глядя на меня, как будто ожидая, что я догадаюсь сама.

– Продолжайте.

– Эту книгу, которую я заложил, Гримторп подарил мне сам много лет назад, когда я работал у него, а ты… ну а ты тогда пешком под стол ходила.

Все это какая-то бессмыслица. Его речь звучит как причудливая попытка сбежать от ответственности, отвлечь меня от ужасной правды.

– Гримторпы никогда не держали швейцара, – скрещиваю я руки на груди. – Я это точно знаю.

– Все верно, – отвечает мистер Престон. – Зато у них был привратник.

Моя голова начинает кружиться. Банкетка подо мной кренится и покачивается. Воспоминания и чувства сталкиваются, будто сквозь меня проносится торнадо.

– Молли? Я не убийца. Я даже и не вор. То, что ты допустила мысль, будто бы я мог пасть так низко, это… что ж… это разбивает мне сердце. – Мистер Престон тянется через стол к моей руке. – Единственное, в чем я виноват, так это в том, что не сознался раньше. Я знал мистера Гримторпа. А на следующий день после его смерти, возвращаясь домой с работы, я проходил мимо ломбарда и увидел в витрине первое издание. Оно было выставлено на продажу и имело астрономическую цену. Это натолкнуло меня на мысль продать свой экземпляр. К тому же я всегда презирал мистера Гримторпа, так зачем мне хранить его книгу? Твоя бабушка была терпеливая натура, но, увы, она терпела слишком много горестей в том бездушном месте, особенно когда Гримторп напивался. Она думала, что как только он протрезвеет, то тут же раскается, но она ошибалась. Миссис Гримторп не доверяла своего мужа никому, кроме вашей бабушки и его личного секретаря. Она считала, что это единственные женщины, кроме нее, которым хватит сил противостоять его выходкам. Долгое время твоя бабушка провела рядом с Гримторпами. Но даже она в конце концов увидела правду. Гримторп был мерзким, одиозным человеком, и он не заслуживал ее преданности. Миссис Гримторп тоже подвела твою бабушку. Они оба по-разному предали ее.

– Бабушка никогда мне этого не рассказывала, – говорю я.

– Конечно. Она бы и не стала. Ей было стыдно, она чувствовала себя униженной. Ей хотелось оставить все в прошлом и начать сначала.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Просто это имеет отношение к тому, что я пытался уже давно сообщить тебе.

– К тому, что вы знали меня. До всего этого. В поместье Гримторпов, когда я была ребенком. Я поняла.

– Это лишь часть истории. Я помню тебя, храбрую малышку, которая шагала по дорожке среди роз, держа за руку свою бабушку. А помнишь, та же малышка однажды пустилась в обратный путь по дорожке, встала перед камерами у ворот и оставила подарок привратнику? Ты помнишь?

Конечно, я помнила. Как я могла забыть доброту этого незнакомца? Но тогда я не знала, с кем говорю. Тогда я еще и понятия не имела.

В животе у меня беспокойно урчит.

– Мистер Престон, – начинаю я, – я совершила ужасную ошибку. – Стыд обжигает мне горло, и я еле-еле подбираю слова: – Я как индюшка, что в суп попала. Не знаю, кто украл ту книгу с ресепшена, но теперь я вижу, что это были не вы. И я вижу не только это, но гораздо, гораздо больше. Мне ужасно жаль. Вы простите меня когда-нибудь?

– Прощу тебя? Молли, я уже тебя простил. Сегодня и навсегда.

Я вздыхаю с облегчением и говорю:

– Вы собирались рассказать мне еще кое-что.

Но мистер Престон похлопывает меня по руке:

– Я уже и так очень многим тебя озадачил. Пожалуй, все остальное лучше отложить до другого раза.

– А вы не забудете?

Он смотрит на меня слезящимися, полными тепла глазами.

– Этого я никогда не смогу забыть, Молли. Ни за что на свете.

Глава 17

Ранее

Я, маленькая девочка, сижу в темноте и очень боюсь, пока моя бабушка рыдает на полу гостиной. Страшно не из-за бабушкиных слез. И не из-за темноты. Я боюсь самой себя и того, что я пожизненно обречена понимать то или иное слишком поздно.

Рыдания стихают. Я не вижу бабушку, но слышу, как она шаркает. Слышу шаги, знакомый скрип туалетного столика в ванной, шорох переворачиваемых вещей.

– Бабушка? – кричу я.

– Я сейчас буду, – отвечает она. – Оставайся на месте.